читать дальше- Лей Тон, уроженец Иленда, не остался в памяти людей потому, что и страна эта, и жители страны давно исчезли, и немногое осталось после них - мы не встретили за последние два дня пути даже могильных курганов и вымощенных дорог. илендцы не были дикарями, просто культура их не стремилась ко всеобщему величию и обладанию, быть может, оттого она и не пережила давние темные дни.
они, конечно, знали и земледелие, и чеканку монет, и у них было оружие, и укротители стихий также рождались у местных женщин. Лей Тон не был самым искусным магом, но с самых юных не знал себе равных в поражении мишеней своими стрелами: он попадал в черенок яблока так, что плод летел вниз, а ветвь дерева оставалась невредимой с 300шагов. все дивились этой невиданной меткости, никто прежде так не стрелял, даже из зачарованных луков.
Иленд - тихий угол , и многие поколения страна жила, почти не зная кровопролитий; лишь иногда приходилось отражать набеги южных переселенцев и племен, что выбирались разбойничать из Туманных долин, называемых также Киэргель. Но встретив свою любовь, девушку по Инайли, Лей Тон лишь через 2полнолуния повернулся лицом к смерти и бесчестию.
- бесчестию? маг, ты ведь говорил, что он из числа величайших воинов!
- слушай далее, Холодный Ветер.
читать дальшеОтец Инайли, вернувшийся как раз со сплава из Киэргель, принес нелучшие вести: он и его товарищи опять повздорили с горцами, о чем и сообщили правителям. Но Лей Тон, много дней и ночей проведший до этого с юной Инайли, за 2дня до этого вдруг отправился в горы, и прознал, что на самом деле дровосеки и сплавшики нарушили давный уговор - они рубили деревья выше по течению, чем проходит граница, установленная много ранее. Об этом он и сообщил, прямо сказав, что из-за их жадности теперь будет пролита кровь.
Его слова оказались словами провидца, но если бы он только знал, чья кровь... Взбешенный отец Инайли, нестарый еще Эл Родан, назвал все эти слова клеветой и все его содельники вторили ему. Сильно тогда прогневались правители на юного лучника и приказали ему убираться с глаз долой, отдав в искупление своего коня.
Ничего более не сказал тогда Лей Тон, лишь снял узду и так посмотрел на Эла Роана, что озноб прошиб сильного дровосека. Лучник простился с матерью, собрал все свои стрелы и пожелал перед своим уходом увидеть Инайли, но отец ее, узнавший о тайной страсти дочери, не пустил ее, лишь сам вышел на порог своего дома и вновь зло стал кричать и обращать недовольные взоры людей на Лей Тона. И вновь промолчал тогда юный лучник и ушел, ни кем не поддержанный - сильно боялись тяжелого на руку и на слово Эла Родана.
Бледна сделалась Инайли и печальна, ведь казалось ей, что не сохранила она свою честь ни в глазах людей вокруг, ни в глазах своего вохлюбленного. Эл Родан же, один из немногих слышавший и запомнивший слова Лей Тона, что горцы будут мстить горше и страшнее обычного, решил все же загладить свою вину, посулив щедрые дары горцам. Долго те не давали согласия, чему прияиной был и упрямый их характер, и то, что никаким золотом и тканями и не взрастить новый лес в ближайший год на том склоне, что ныне гол и открыт всем лавинам и камнепадам; более того, однажды рассерженный этим Эл Родан прозвал их дикарями, и действительно диким был ответ киэргельцев - они пригрозились выжечь весь Иленд. Видя, как что не удается обернуть все в свою пользу, решил делец предложить свою дочь, на которую зарились все видевшие жители долин, в качестве и уплаты долга, и вместе с тем права рубить деревья выше границы и далее. Тогда алчно посмотрел на Инайли Ман Дорбек, правитель земель, что в нижней части реки, и заявил, что никакой склон стоит такой девушки и он готов переселиться из долины хоть на самую Тропу-над-Пропастью, лишь бы она была с ним.